Всем штормам назло - Страница 44

Спустя годы бывший начальник Амурской экспедиции всячески открещивался от своих распоряжений и ссылался на незнание обстановки в Императорской гавани. На страницах официозного журнала «Морской сборник» ему пришлось вступить в полемику с бывшими подчинёнными. Причем даже очень лояльно относившийся к нему Бошняк принял в ней участие и высказался достаточно откровенно и резко. Невельской, имевший доступ к готовящимся публикациям в «Морском сборнике», не поставив в известность Бошняка, принялся править его статью в выгодном для себя свете. Это вызвало глубокое возмущение Николая Константиновича.

На что рассчитывал или о чём думал Невельской, фактически обрекая своих подчинённых на верную гибель, сказать невозможно. Скорее всего, рассчитывал на извечные «авось, небось, да как-нибудь». Вся его деятельность в Амурской экспедиции носила авантюрный характер. Но победителей не судят, и ему многое простили. О том, что Бошняку и его людям (об экипажах судов тогда вообще речь не шла) придётся зимовать впроголодь, Невельской прекрасно знал. Поэтому он попросил командира винтовой шхуны «Восток» Римского-Корсакова поделиться собственными продуктами с командой поста в Императорской бухте.

Воин Андреевич, выполнявший задания вице-адмирала Ефима Васильевича Путятина, находившегося с дипломатической миссией в Японии, специально зашёл на сутки в Императорскую гавань. Он ужаснулся, узнав, что люди уже голодают, а зима ещё только на подходе. Из небогатых запасов шхуны Римский-Корсаков распорядился передать на Константиновский пост сахар, чай и 12 банок консервов. Но это была капля в море. Зато шесть вёдер вина, выделенных командиром «Востока», спасли многих от гибели. Чтобы застеклить стёкла в домике, в котором располагалась команда поста, командир шхуны приказал снять стекла со световых люков судна.

Сам Бошняк оставил о себе очень хорошее впечатление у командира «Востока». Римский-Корсаков записал в дневнике: «Бошняк мне понравился. Ему не более двадцати лет, но уже много зрелости заметно в его суждениях и действиях, а энергии и пылкости бездна. Глаза блестят, брови ходят, ноздри раздуваются – сущий орёлик».

Шхуна ушла в Японию, а гарнизон Константиновского поста продолжал готовиться к зимовке. Зима не заставила себя ждать. Внезапно наступили морозы, а дел оставалось невпроворот. Большую помощь Бошняку оказал прибывший на «Иртыше» подпоручик корпуса флотских штурманов Орлов. Он возвращался в Петровское из тяжелейшей командировки на Сахалин. Дмитрий Иванович был прекрасным штурманом и опытным в житейских делах человеком. Он помог лейтенанту произвести съёмку залива, определить астрономические координаты поста и организовал строительство казармы для матросов.

Сильные морозы и частые пурги порой не позволяли даже высунуться из дома. Подавленное состояние духа, отвратительное питание, суровый климат при полном отсутствии медикаментов и врачебной помощи привели к неизбежному заболеванию цингой. Её внешние признаки не замедлили проявиться: бледность, слабость, апатия. У многих появилась куриная слепота, тело покрылось пятнами, воспалились дёсны, малейшее движение причиняло боль.

Продовольствие – сухари и солонина, никаких овощей. Впрочем, от сухарей скоро осталась только одна труха. Её собирали, когда пили чай, запасы которого быстро иссякли. Вокруг простиралась тайга. На рыбу рассчитывать не приходилось: не было ни снастей, ни навыков ловли. Пока было возможно, стреляли диких уток и собирали яйца чаек. Потом принялись за ворон. Скоро в окрестностях птиц не осталось, их всех перестреляли.

Экипажи «Иртыша» и «Николая» жили на своих судах. Топили камины, но за ночь вода в каютах замерзала. Мало того, команда «Иртыша» была экипирована по-летнему. Сам транспорт требовал капитального ремонта, и задерживать его до глубокой осени нельзя было ни в коем случае. Командир транспорта лейтенант Пётр Фёдорович Гаврилов докладывал об этом Невельскому, но тот просто отмахнулся от него.

Видя безвыходность положения, Орлов предложил Бошняку написать рапорт Невельскому и взялся лично доставить его на Амур и рассказать начальнику экспедиции о том, чему был свидетелем.

27 ноября в сильнейшие морозы с минимальным запасом продуктов пятидесятилетний Дмитрий Орлов отправился на нартах в путь по берегу моря в Петровское. Проводник показал ему дорогу только до селения Датта. Дальше он следовал со случайными попутчиками, местными жителями. В пути его силы иссякли. Он умирал от голода и непосильной нагрузки. Но вот бывают в жизни случайности, которые иначе, как чудом, не объяснить. Мичман Александр Иванович Петров, командированный Невельским на верную гибель в Императорскую гавань, успел проехать трое суток, когда неисповедимыми путями наткнулся в тайге на лежавшего в полубессознательном состоянии Орлова. Благодаря этой невероятной встрече оба остались живы. Петров впряг половину своих собак в нарты Орлова и вместе с ним доехал до ближайшего жилья, Мариинского поста. Когда Дмитрий Иванович немного пришёл в себя, он составил карту пути и поехал в Петровское, куда добрался 10 января 1954 года. Невельской уже знал о положении в Константиновском посту. Оказалось, что Бошняку удалось переправить своё донесение с аборигенами. Однако потребовался приезд Орлова и его рассказ об умирающих людях, чтобы Невельской наконец стал действовать.

Он отправил к Бошняку оленей, медикаменты, уксус и водку. Их доставили в Константиновский пост аборигены. Но эта помощь от Невельского пришла только в марте. К тому времени из девяноста человек умерли двадцать. Орлов добровольно вызвался вновь вернуться в Императорскую гавань с продуктами, чтобы помочь товарищам. Вместе с казаком Киром Белохвостовым он догнал обоз, отправленный Невельским, и прибыл практически одновременно с ним. Его приезд поднял дух гарнизона поста. Нужно заметить, что Невельской использовал благородный поступок штурмана, чтобы дать ему новое задание: провести исследование на Сахалине. Не оставлял Геннадий Иванович своими заботами подчинённых!